Стихи и рассказы

Афоризмы о собаках


Благодарность ? это болезнь собак,
не передающаяся человеку.
Если бы только люди могли
любить как собаки, мир стал бы раем
Наполеон Бонапарт как-то сказал:
Если вы не любите собак,
вы не любите верность; вы не любите тех, кто верен вам, следовательно вы не
можете быть верным.

Лучшее, что есть у человека, - это собака.
Нет собаки – заведи друга
Только человек, у которого есть
собака, чувствует себя человеком. Цифры не лгут. Посчитай, сколько людей тебя
облаяло и сколько собак.

Купи собаку. Это единственный способ купить
любовь за деньги.
Собака так преданна, что даже
не веришь в то, что человек заслуживает такой любви.
Для того чтобы считаться другом
человека мало быть собакой.
У собак лишь один недостаток – они
верят людям.
Хорошему человеку бывает
стыдно даже перед собакой.
Собаки тоже смеются, толко они
смеются хвостом
Нет уродливых собак – есть только
нелюбимые.

Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак.
Собака прыгает к вам на
колени, потому что любит вас; кошка – потому что ей так теплее.
Собака обладает одним
прекрасным душевным качеством – она помнит добро. Она охраняет дом своих
благодетелей до самой смерти
Собака есть единственное животное,
верность которого непоколебима.
Если держишь собаку на привязи не
ожидай от неё привязанности.
Если вы подберёте на улице дворовую
собаку и накормите её, она никогда вас не укусит. В этом и состоит разница между
собакой и человеком.
Верность собаки прямо пропорциональна
качеству корма и длине поводка.
Собака, что лает на расстоянии, не
укусит никогда.

У Миши есть Маша, а у Маши есть Клёпа (Клеопатра, блин)... Клёпа эта такая
собака вроде, из породы, знаете, таких жалких карманных невнятностей —
маленькая-маленькая, пучеглазая и нервная как все маленькие. Бегает этот дрищ по
квартире в трясках и судорогах каких-то, вечно мёрзнет и писается. Я отказываюсь
верить что это убожество кто-то там вывел специально, скорее всего клёпины
доисторические предки, настоящие большие собаки с зубами, по неясным науке
причинам нет-нет да и т....ли каких-нить доисторических хомяков там или прочих
грызунов... Поэтому по внешнему виду этот маленький скот с гордым именем
Клеопатра напоминает чота среднее между крысой и смертельно больной крысой.







Хрен знает, была ли она такой же нервной до знакомства с Мишей, но то
что после этого знакового события ее жизнь радикально изменилась — это факт.
Такое часто бывает что маленькие собачки писаются, а иногда и какаются от
избытка чувств. Если допустим их сильно нахлобучивает
какая-нить радость,
они начинают судорожно так ссокращаться, пытаясь найти выход своему счастью,
визжат, крутятся, а потом вдруг замирают, глазища по пятаку — и потекло...
Раньше Клёпа любила жизнь и писалась
исключительно от положительных эмоций:
типа там хозяйка пришла — лужа, конфетку дали — вторая, ну и в таком духе. Hо с
появлением в ее жизни Миши все стало намного мрачней. Теперь писается и какается
еще и от страха, т.е. от одного мишиного вида.

Клёпины страхи перед
Мишей имеют давние причины. Их знакомство начиналось на редкость плачевно. Когда
Миша только подкатывал к своей бабе, он вёл себя прилично — чистил там ей
картошку, в магазин бегал, ведро мусорное выносил и прочее. А у жадной и вечно
голодной Клёпы была галимая привычка тырить ништяки из мусорного ведра и потом
точить их где-нить под диваном (точно хомячьи гены) — пока ведро стоит в
коридоре, она нырнёт в него тихо, пороется, уписается от радости и слинивает
незаметно. Миша про эту мазу не знал, ну и один раз слинять из ведра Клёпа
просто не успела, и её вылазка окончилась страшным полётом по мусоропроводу с
восьмого этажа в говносборник к ее потенциальным крысячьим родственникам. Мне
думается, что у такой маленький собачки нервы и так ни к черту, а тут ещо эти
прыжки
затяжные... Её искали искали, потом думали, что убежала, потом
думали, что украли (кому она нужна...) — короче, горе в семье. А потом Миша идя
с утра на работу услышал подозрительно знакомый лай навзрыд. Вобщем, когда
собаку вытащили, она выглядела ещо хуже, чем ей положено быть, имела частичную
потерю ориентации и совсем перестала гавкать, зато, как грит Миша, ништяков
помойных объелась на всю жизнь вперёд.

Буквально через пару недель после
этого события мы с Мишей, с нашими бабцами и Клёпой совершили загородную поездку
— типа пиво, речка, бадмингтон...Hу и когда мы начали играть в этот бадмингтон,
Миша решил загладить свою вину перед животным и типа развести бедную хиврю на
поиграть.

Hадо отметить, что Клёпа к этому моменту положила глаз на
перьевой воланчик, Миша эту тему просёк, поставил волан на землю и с улыбкой
доброго гестаповца начал команды раздавать, типа "Клёпа — фас! Клёпа — анфас..."
Клёпа на это сомнительное игрище не велась, поскоку все еще
боялась
подходить к Мише ближе чем на пять метров и падала в обморок при виде мусорных
вёдер. Миша повтыкал на это дело минут пять, ну и решил мне показать, как
правильно поднимать волан с земли одним ударом
- и замахнулся ракеткой. В
этот ключевой момент хитрая и жадная Клёпа решила воланчик все-таки слямзить,
пока Миша не видит, и заранее уписавшись, кинулась к этому объекту... А ведь
бегает, быстро, фиг уследишь: раз-раз — и уже воланчик в зубах держит... А
Миша-то
замах уже взял и тормознуться не успел... Короче, через секунду
Клёпа получила нехилый такой хук ракеткой и в компании с валанчиком на скорости,
близкой к световой, улетела в близлежащие кусты. У Миши ракетка в двух местах
погнулась.

Чудесным образом Клёпа была обнаружена. Вид она имела прямо
скажем неважный — от перегрузок у неё по ходу случился коллапс нервных систем,
собака сократилась до размеров волнистого попугайчика, а зенки наобарот — стали
с еёйную головёшку каждая и обе косили в разные стороны. Hа этот раз потеря
ориентации оказалась полной — животное перестало откликаться на собственное имя
и еще пару недель передвигалось по местности непонятными диагональными
рисунками. Воланчик, кстати, так и не нашли, Миша меня уверял, что Клёпа его
проглотила — стопудово...

Надеюсь владельцев маленьких собак этот
рассказ не обидел и не оскорбил.

автора незнаю

Взято с "Всем и все о собаках"

Из – за пазухи вынув щенка
сироту,
Обратился хозяин со словом к коту:
«Вот что, серый! На время
забудь про мышей:
Позаботиться надо о малыше.
Будешь дядькой кутенку, пока
подрастет?» -
«Мур-мур-мяу!» - согласно ответствовал кот.
И тот час
озаботился множеством дел –
Обогрел, и утешил, и песенку спел.
А потом о
науках пошел разговор:
Как из блюдечка пить, как проситься во двор,
Как
гонять петуха и сварливых гусей…
Время быстро бежало для новых друзей.
За
весною весна, за метелью метель…
Вместо плаксы щенка стал красавец
кабель.
И, всему отведя в этой жизни черед,
Под садовым кустом успокоился
кот.
Долго гладил хозяин притихшего пса…
А потом произнес, посмотрев в
небеса:
«Все мы смертны, лохматый…Но знай что душа
Очень скоро в другого
войдет малыша!»
Пес послушал, как будто понять его мог,
И…под вечер
котенка домой приволок.
Тоже - серого! С белом пятном на груди!
Дескать,
строго, хозяин, меня не суди!
Видишь, маленький плачет? Налей молока!
Я же
котику дядькой побуду пока….

Расскажу я вам, люди,
Не совсем чтоб о чуде –
Будет прост мой
недолгий рассказ.
В черной шкуре я бегал
И любил человека:
Это счастьем
зовется у нас.
Сын старинной породы,
Я нанизывал годы,
Ликовал, отмечая
весну.
Время мчалась недаром –
Стал я сивым и старым
И однажды навеки
уснул.
Вытер слезы хозяин:
«Больше ты не залаешь
Не примчишься, как
раньше на зов.
Спи спокойно, мой милый…»
Но какая могила
Удержала
собачью любовь?
Убегать беззаботно,
Оставлять без присмотра
Тех, кого
на земле защищал?!
Да когда так бывало,
Что б меня не дозвались,
Что б
на выручку я опоздал?..
…А потом было вот что,
Как то зимнею
ночью
Возвращался хозяин домой.
Я – по обыкновенью –
Бестелесною
тенью
Провожал, укрываемый тьмой.
Было тихо вначале,
Только сосны
шептали
Да поземка мела под луной…
Недоступною взгляду,
Я почуял
засаду
У развилки дороги лесной.
«Что, хозяин мне делать?
Мне,
лишенному тела,
Как тебе на подмогу успеть?..»
Я рванулся из тени,
Из
нездешних владений,
И возник перед ним на тропе!
Перед смертью –
старухой
Я не ползал на брюхе,
Не скулил, не просился назад.
Под
напором свирепым
Просто лопнули цепи – «Поспеши, мой хозяин и
брат!»
Изумлен нашей встречей,
Он пошел, не переча,
Доверяя любимому
псу,
По тропе безымянной,
Прочь от тех окаянных,
Затаившихся в темном
лесу.
И до самого дома
По дороге знакомой
Мы дошли, словно в прежние
дни.
Как бывало – бок о бок….
Лишь следы по сугробам
На двоих
оставались одни.

Пес и
нищий.(Альберт фон Шалиссо)
"Три
таллера штрафа за старого пса?!
Пусть лучше разверзнутся небеса!
О, черт
бы побрал полицейских вельмож!
Ведь это, выходит, прямой грабеж!

Смотрите, я болен, я стар и слаб,
Себя самого прокормить хотя б!
Ни
денег, ни хлеба давным-давно...
Досталось мне только несчастье одно.
Но
если я голодал и болел,
Скажите, кто в мире меня пожалел?
Кто голод и
холод со мной делил,
О, кто мне единственным другом был?!
Когда бушевала
зима вокруг,
Кто грел меня в пору январских вьюг?
Кто, как родного, меня
любил,
Глодал свою корку и не скулил?
Эх, видно, замкнулся проклятый
круг!
Должны мы расстаться, мой верный друг.
В награду за службу, за
честный труд
Тебя мне приказано бросить в пруд!
Вот плата за тысячи
добрых дел!
К чертям! Я солдат, я с врагом воевал,
Но палачом я пока не
бывал.
Вот это - камень, а вот-канат,
А это - вода. Приготовься, брат.

Чего так смотришь? Давай пойдем,
Еще полшага, и дело с концом..."
Но
только петлю он над ним занес,
Лизнул ему ласково руку пес,
К ногам его
с радостным визгом приник...
И - петлю надел на себя старик.
С
проклятьями к берегу он поспешил,
Собрав остатки последних сил,
И
бросился в воду рывком одним.
Вода, расступившись, сомкнулась под ним.

Пес - мигом к нему! Но вода глубока,
Тогда он вблизи разыскал рыбака

И лаем позвал его к месту беды,
Но мертвым старик извлечен из воды.

... На кладбище тело рыбак отвез,
За гробом плелся один лишь пес.
И
там, где растет надмогильный мох,
Скуля, испустил он последний вздох

Что может быть лучше такой любви. Люди давно уже разучились любить друг
друга,а о преданности или хотя бы о доброте, и говорить не чего.

Сказки про собак

ПЕКИНЕС И ЯПОНСКИЙ ХИН
ИЛИ ЗАДАВАКИ




Наша история началась в стране восходящего солнца - Японии. Там в императорском
дворце жила девочка-принцесса, у которой была грациозная, подвижная, элегантная,
приветливая собачка породы японский хин. Гордая и самолюбивая Хина была
талисманом императорского двора. Принцесса никогда с ней не разлучалась, собачка
была такая маленькая, что девочка могла носить её в широких рукавах своего
кимоно, национального японского женского платья.

Пришла пора цветения
персиковых деревьев, время, когда по всей Японии отмечают день девочек. Когда-то
в знатные семейства приглашали заклинателей, которые при помощи специальных чар
направляли все беды людей на бумажных кукол, которых затем пускали плыть по реке
или по морю.
Теперь же в домах просто устраивают выставки кукол,
передающихся в семьях из поколения в поколения, потому что в стране принято
отмечать рождение дочери, даруя ей именно эту игрушку.

На празднование
решено было пригласить принцессу китайского императорского двора, вместе с
которой приехала её лучшая подружка - собачка породы пекинес. В своей роскошной
пушистой шубке Пекинеса была неотразима, недаром она служила украшением
китайского царского дома, потому что больше нигде эту собачку содержать и
разводить не разрешалось под страхом смертной казни.

В украшенной
комнате, где к потолку были подвешены шары из искусственных цветов мандаринового
дерева и вишни, со свисающими шелковыми шнурами, девочки в нарядных кимоно вели
неспешный разговор, угощаясь сладостями и любуясь куклами. Играя, принцессы
усваивали правила хорошего тона, учились бережно относиться к вещам, сдерживать
свои желания и прихоти.

Здесь же, непринужденно откинувшись на мягких
шелковых подушках, обмахиваясь, как веером, пушистыми хвостами, возлежали и наши
собачки. Высокомерно поводя своими остренькими мордочками, на кончиках которых
подрагивали влажные носики, пёсики похвалялись друг перед другом особенностями
своих стран, пытаясь доказать их превосходство.

Началось всё с того, что
Хина предложила сразиться в логическую японскую игру Го. На что Пекинеса
ответила, что игра эта пришла в Японию из Китая, и не может называться японской,
при этом она гордо задрала носик кверху.

Хина не растерялась и решила
похвастать собственолапно выращенным в неглубоком поддоне миниатюрным деревцем
бонсаем, но высокомерная Пекинеса, снова сослалась на то, что и бонсаи были
родом из Китая. Отвечая, она слегка повысила голос и снова задрала
нос.

Японская собачка замерла, а затем из листочка бумаги умело сложила
журавлика, она знала, что искусство оригами родилось в Японии и пекинесу нечего
будет ответить на это. Победно улыбаясь, она тоже вздернула
носик.

Пекинеса презрительно посмотрела на бумажную фигурку и фыркнула.
"Подумаешь, журавлик, так он же не летает. Вот в Китае умеют делать воздушных
змеев - летающих драконов, которые могут парить в небе на потоках ветра. Кроме
того, бумагу для оригами тоже начали делать в Поднебесной".

Спор
разгорался, Хина повествовала о суши - кулинарных блюдах из сырой рыбы, о сумо -
схватках больших людей, толковала про экибану - искусство составления
букетов.
Пекинеса не уступала, она вещала о выращивании чая и чайной
церемонии - искусстве заваривания чая, о хрупком тончайшем фарфоре, о великой
китайской стене.

Хина, услышав про стену, затявкала: "Вот ты сидишь, за
каменным забором и ничего не видишь дальше своего носа, а я!.... А Я!... Я была
за морем, видела разные страны, гостила в европейских королевских домах. Вот!" -
И она фыркнула, сморщив мордочку.

Собачки так увлеклись спором, что
забыли обо всем на свете. Какие уж тут приличия и хорошие манеры. Они гавкали до
хрипоты, подвывали, иногда срываясь на щенячий визг. Аристократки так шумели,
что их лай разбудил Большого Пса, который сладко почивал, положив голову на
Сириус. Вожак решил проучить взбалмошных спорщиц и слегка щелкнул их по
задранным носам.
Ой, как стыдно стало пёсикам, они прижали ушки, поджали
хвостики, но носики так и остались приплюснутыми, напоминая хозяйкам о
бахвальстве. С тех пор ни пекинесы, ни японские хины не лают без нужды.

А
ты задаешься перед друзьями? Хвастаешь без меры? Нет? Молодец! Тогда можешь не
опасаться за свой нос и спокойно читать истории дальше.

взято с сайта DOG
WEB

ХАСКИ ИЛИ ВСЕ В УПРЯЖКУ
СТАНОВИСЬ.



Скрип, скрип! Скрип, скрип! Ой, как холодно!! Кругом белым-бело. Льдины, торосы.
Слепящее солнце, сверкающий снег. Куда это мы с тобой попали? Да это Арктика!
Северная полярная область с низкими температурами, сильными ветрами, снежными
бурями и туманами.
Здесь и жил быстроногий, грациозный, одетый в густую
шубку Хаски. Ах, как он любил носиться наперегонки и валяться в снегу. Часто
темпераментный пёс со своими друзьями устраивал настоящие забеги на скорость по
хрустящему снежку. Здесь были: и внушительный, величественный, похожий на волка,
Маламут, и нежный компанейский снежно-белый Самоед, и уникальная выносливая
гренландская Лайка. Так они бы и резвились, ни о чём не думая, но однажды старая
Моржиха, которая отдыхала на ледяном пляже, остановила пробегавшего мимо Хаски.
Старушка укоризненно покачала головой и сказала собачке: "Всё-то ты бегаешь,
попусту лапки бьёшь, ни пользы от тебя никому нет, ни помощи". Хаски обиженно
протявкал: "А какая от меня помощь! Я же ничего не умею, только быстро бегать,
да спать в снегу на морозе".
- Не хочешь, потому и не умеешь. Ты сильный,
выносливый, проворный пёс. Мог бы и почтальоном работать. Я вот уже старая,
дальние путешествия мне в тягость, а весточку сыночку на дальнюю льдину с
удовольствием передала бы, да отвезти её некому. Я бы ему и посылочку отправила
с рыбкой особой.

Собака притихла, это была настоящая работа. Можно было
и помощь приносить, и заниматься любимым бегом - ух, у него даже дух захватило.
Заблестели Хаскины миндалевидные разноцветные глазки: один голубой, а другой
карий. Забил по бокам от нетерпения пушистый хвост.
- Бабушка Моржиха,
бабушка Моржиха, а ещё кому-нибудь помощь нужна?
- А ты побегай по берегу, да
поспрашивай.

Принялся Хаски разнюхивать среди северных зверушек,
узнавать, кому почтовые услуги могут понадобиться. К его удивлению писем
оказалось столько, что они и в пасть перестали помещаться. А посылок набралось
так много, что в пору было не заплечный мешок брать, а сани готовить - ещё бы
знакомые северные олени решили американским карибу ягеля (оленьего
мха-лакомства) несколько мешков отправить.

Приготовил Хаски нарты -
длинные, узкие и очень низкие сани, предназначенные для того, чтобы стремится
вперед по непроходимым путям, - загрузил в них письма, посылки и еду для себя,
чтобы в дороге можно было перекусить. Потянул, потянул, а сани ни с места -
тяжёлые. Хаски даже завыл от огорчения. На его вой сбежались друзья. Увидели
Хаски рядом с нагруженными санками, удивились, стали расспрашивать, что всё это
значит. Тут пёс им и поведал про предложение матушки Моржихи. Загавкали псы,
заволновались, носы наморщили, уши прижали, шерсть на загривке дыбом поднялась -
рассердились, что Хаски к ним за подмогой не обратился. Стыдно стало псу, как он
мог про северную крепкую дружбу позабыть. Прижался к земле, по снегу хвостом
бьёт, на спинку перевернулся - прощения просит.

Как ты думаешь, простили
его собаки? Конечно, разве настоящие друзья могут долго сердиться. Подумали они,
подумали и решили вместе отправиться в поход. Всё хорошо, да только как
разобраться кому и как в санки впрягаться, каждый хочет вперёд встать, чтобы
первым быть. Маламут наступает на пятки Самоеду, Хаски заглядывается на
хорошенькую Лаечку. Такая возня и толчея началась, что друзья даже покусывать
друг друга начали. Хорошо на помощь снова Моржиха пришла. Объяснила она
собачкам, что вперёд надо ставить самого сильного, самого умного, самого
уважаемого пса. Посовещались четверолапые и единогласно решили, что первым
станет Хаски, потом дружелюбный Маламут, за ним красавчик Самоед, а последней
ближе к нартам решили поставить девочку, нежную гренландскую Лаечку.

И
вот всё готово к старту. Собачки в нетерпении перебирали лапками и ждали только
сигнала от вожака. "Ай-яй-яй-яяй+!" - не то залаял, не то взвыл Хаски, и собаки
понеслись. Мудрая, добрая старая Моржиха долго махала им вслед ластами и
улыбалась.

Бегут собаки, а вокруг волшебное ослепительное белое
безмолвие, величественная и суровая природа: заметенные снегом карликовые
деревья, белые холмы, замерзшие реки. Мороз - минус сорок, а им всё ни почем.
Остановятся на ночлег, свернутся клубочком, прижмутся спинками и хорошо, тепло,
греют друг друга, убаюкивают. Много ли, мало ли времени прошло, а только псы все
письма развезли, все посылки доставили. Все тяготы и невзгоды пути перенесли: и
от назойливых хитрых песцов убежали, и белого медведя не испугались, и удачно
все полыньи и торосы преодолели. И вот лежит им путь домой.
Бегут собачки
улыбаются, понравилось им пользу приносить, нашли они для себя работу по душе,
торопятся к дому бабушку Моржиху поблагодарить. Однако в Арктике каждый миг
непредсказуем. Спящая тишина вдруг разорвалась снежной бурей, налетел шквальный
ветер, не щадит, на землю бросает, с ног сбивает; стемнело, на вытянутую лапу
ничего не видно. Остановились собаки, сбились в кучу, прикрывают одна другую от
пронизывающего до костей ветра. Так пурга бесновалась несколько дней, а когда
всё стихло, увидели пёсики, что сильнейший снегопад замёл дорогу, ни следа не
оставил. Не выдержала Лаечка, от безысходности и отчаяния она подняла морду к
небу и завыла жалобно, тоненько, печально, остальные присоединились, поддержали
эту тоскливую песню. А над их головами под эту мелодию танцевало, вспыхивая
разноцветными огнями, северное сияние.

Только Хаски не пал духом, не
годится вожаку поддаваться унынию. Он - надежда упряжки, ему не страшны ни
холод, ни ветер, ни пурга, поэтому пёс под толстым слоем снега уверенно отыскал
заметённую дорогу. Собачки полные энергии весело понеслись к дому, где все с
нетерпением ждали своих почтальонов.

Вот так и появились первые собачьи
упряжки. Потом они помогли людям добраться до Северного полюса Арктики, покорить
суровевший Южный полюс Антарктиды, перевозили лекарства в труднодоступные
районы, доставляли грузы. Да и сегодня на севере можно увидеть запряжённых в
нарты собак и услышать призывный лай вожака упряжки: "АЙ-ЯЙ-ЯЙ-ЯЯЙ!" – возглас,
в котором слышится торжество сильного, счастливого, свободного создания, у
которого в жизни есть настоящее дело, а это ой как важно, даже для
собаки.

http://www.dogweb.ru/

КИТАЙСКАЯ ХОХЛАТАЯ СОБАКА ИЛИ КАК СКУНС ВЫВЕЛ
НОВУЮ ПОРОДУ.




Сегодня я расскажу тебе о голых собаках. Да, да ты не ослышался, у них на теле
совсем нет шерсти и кожа тонкая, нежная, гладкая, похожая на замшу. Их
происхождение овеяно мифами и легендами, В Мексике и Китае до сих пор спорят,
где впервые появилась такая собака. Но я расскажу тебе самую правдивую историю.


А началось всё в части света, объединяющей два континента Северную и
Южную Америки, в стране тропической природы под названием - Мексика, где и жил
наш герой. Жил, не тужил – охотился, вычёсывал колючки из шерсти, мирно
посапывал по ночам, и ничто в его жизни не предвещало резких изменений в судьбе.
Надо сказать, что пёсик был на редкость любопытным и везде спешил сунуть свой
носик, а праздное любопытство до добра не доводит.

Однажды утром наш
герой, прогуливаясь в поисках приключений, наткнулся на углубление в земле, из
которого раздавалось сладкое похрапывание. Собака принюхалась, пытаясь заглянуть
внутрь, но лезть в чужую нору было слишком опасно, и она решила подождать
неподалёку, пока хозяин логова не проголодается и не отправится на охоту. Так
пёс терпеливо просидел весь день.

В сумерках из норы показался странный
зверь с густым грубым мехом и длинным пушистым хвостом. Важно вышагивая на
коротких лапах с изогнутыми когтями, не спеша, не обращая внимания на собаку,
которая, забыв осторожность, уставилась на зверя во все глаза, он прошествовал
мимо. Больше всего нашего четвероногого героя поразила окраска зверя: по тёмному
меху шли широкие белые полосы, начинающиеся на голове и идущие вдоль хребта к
хвосту, который вперемешку был покрыт чёрными и белыми волосами. «Хм, - подумал
пёс,- в природе, где нас кругом подстерегают различные опасности, иметь такую
яркую вызывающую окраску, по крайней мере, не разумно, ведь она привлекает
внимание и может навлечь неприятности на ее владельца». Поэтому добрый пёс решил
познакомиться с глупеньким зверем и предупредить его, но как только он
приблизился к нему, тот затопал ногами, заклацал зубами, затем поднял крючком
свой роскошный хвост, всем своим видом демонстрируя отнюдь не дружелюбные
намерения. Пёс опешил, но любопытство было сильнее, он сделал ещё шаг, пытаясь
подойти поближе, и вытянул вперед свою нюхалку. Внезапно полосатик быстро
развернулся к псу тылом, распушился, поднапрягся и, из-под вздёрнутого трубой
хвоста вылетела струя жёлтой маслянистой жидкости, которая словно таран ударила
нашему пёсику прямо в нос. «У-у-у»,- взвыл собачонок и упал на землю.


Ты, конечно, подумал, что это струя сбила его с ног? И не ошибся, однако
есть маленькое но, мощь удара была заключена не в силе, а в…запахе. Гадкий,
тошнотворный дух наполнил чувствительный носик собачки, проникая и наполняя
каждую его клеточку. Запах тухлых яиц и даже зловоние самого большого цветка
планеты раффлезии, пахнущего, как испорченное мясо, не могут сравниться с
«химическим оружием», каковым в совершенстве владеет скунс. Да, да именно так
зовут эту «вонючку», который, обладая таким мощным «ароматным» средством, может
позволить себе безбоязненно разгуливать в ярком контрастном наряде.

Но
наш герой узнал об этом слишком поздно, его пушистая шубка была насквозь
пропитана самым отвратительным запахом на свете…. Потянулись кошмарные дни,
собачка никак не могла избавиться от этой проблемы. Она барахталась в реке,
валялась в дорожной пыли, , купалась в утренней росе, до дрожи мокла под дождём,
но все её старания были напрасны. Запах стойко держался на длинной шерсти.
От
отчаяния и безысходности пёс совсем потерял голову; пытаясь избавиться от
ненавистного запаха, он помчался, не разбирая дороги. Продираясь сквозь заросли
причудливых кустарников, юкк, агав, похожих на канделябры, шипастые столбики
кактусов, которыми была богата страна, он не замечал, что на их веточках и
колючках оставались клочки его чудной шерсти.

Так он бежал, бежал и
добрался до синего великого океана. Перед ним раскинулся морской порт, где у
причала стояли рыболовецкие суда. И тут собачку посетила замечательная идея. Наш
измученный пёс решил пробраться на шхуну и от души вываляться в рыбных запасах,
которые хранятся в её трюмах. Пожалуй, это был последний шанс перебить въедливый
запах скунса.

Ночью, под покровом темноты, он, крадучись ступая по
трапу, проник на ближайшее судно и спустился в трюм. Надо заметить, что
зловоние, сопровождавшее собаку в течение последнего времени, благополучно
просочилось следом за нашим героем… Вскоре с корабля по перекинутым на землю
швартовым канатам крысы, обитающие на шхуне, одна за другой стали покидать
корабль, а это, как известно, не предвещает ничего хорошего. Но пёс не был
морским волком, и старые матросские приметы ему были не знакомы. Не теряя
времени, он старательно вертелся на спинке, размахивая поднятыми кверху лапами;
скользил бочком по скользкой рыбной чешуе; опускал голову и, вытянув вперед
мордочку, смешно припадая на передние лапы, кувыркался и барахтался в трюме.


Много ли мало ли времени прошло, но от этих кульбитов и акробатических
трюков у нашего пёсика закружилась голова, ему стало так плохо, что, пошатываясь
и покачиваясь на разъезжающихся в разные стороны лапах, он вяло вскарабкался по
трапу и оказался на верхней палубе. Его глазам открылась необъятная морская
пучина, тошнота подступила к его горлу и…

Да, да наш герой оказался
поражён морской болезнью. Забыв про осторожность, он бросился к ближайшему
борту… Отвратительный запах, усиленный рыбными отходами, зловонными испарениями,
наполнил палубу шхуны; люди, не выдержав, зажимая носы, со слезящимися от смрада
глазами спускали шлюпки на воду и спешно оставляли корабль. Вскоре наш бедняга
остался совсем один (возможно, так и появились легенды о покинутых кораблях).


Небо над горизонтом угрожающе темнело, тяжёлые свинцовые тучи
заволакивали небо. Подул ужасный встречный ветер, и налетел свирепый ураган,
который гнул мачты и рвал паруса. Бешеные волны крутили и бросали судно, как
щепочку, в результате неуправляемый корабль налетел на подводные рифы и
разбился, а собачку выбросило за борт…

…Доктор Цай, известный китайский
целитель, как всегда, рано утром отправился на берег моря, где он собирал
различные раковины, вынесенные на берег, доставал морские водоросли, которые
потом использовал для приготовления целебных отваров и пилюль. Неожиданно он
заметил на песке небольшую бездыханную собачку, лекарь подбежал поближе.
«Бедный, бедный пёсик», – подумал целитель, глядя на маленькое тельце, на
котором жалкими островками торчали пучки свалявшейся дурно пахнувшей шерсти, но
сердечко неровно и тихонько стучало. Он бережно поднял собачку на руки и
заспешил домой.

Там он приготовил целебную мазь из цветочной пыльцы и
сушёных корок апельсина, добавив в неё тайные, только ему известные компоненты.
Лекарь аккуратно, старательно втёр её в измученное тельце. От нежных, мягких
прикосновений его рук собачка пришла в себя, но сил двигаться у неё совсем не
было. Цай покормил четвероного друга протертыми овощами, и собачка
уснула.

Много времени понадобилось целителю, чтобы побороть специфический
запах и слабость собачки. В ход пошли и иглоукалывание, и траволечение, и
массаж, и специальная диета. Врачевание шло успешно, пёсик поправлялся и хорошел
на глазах. Он уже радостно махал хвостом, забавно морщил мордочку и обнажая
передние зубки весело улыбался, приветствуя своего спасителя. И только одно
обстоятельство смущало целителя. Дело в том, что остатки старой шерсти выпали,
но новая шёрстка упорно не вырастала, и собака оставалась голенькой, чтобы он не
делал.

Однажды, оставшись дома один, пёсик, пробегая мимо зеркала,
заметил свое отражение, раньше он видел себя только в лужах. С зеркальной
поверхности на него смотрела изящная собачка с гладким голым телом с шерстью на
голове, хвосте и лапах, очень похожая на миниатюрную лошадку. В это время в
домик лекаря постучались, дверь приоткрылась, и на пороге показалась заплаканная
девочка.
- Что случилось? – озабоченно спросил у неё наш герой.
- У меня
разболелся животик. – Ответила девочка, тихонько заплакав, и опустилась на
диванчик.
Пёсик соскочил с тумбочки, на которой сидел, приблизился к малышке,
запрыгнул к ней на колени и прижался своим нежным тёпленьким тельцем к больному
месту. Когда доктор Цай вернулся домой, он увидел девочку, которая спокойно
спала, свернувшись маленьким калачиком у него на диване, а рядом посапывал
хохлатая собачка.

С тех пор пёсик стал незаменимым помощником доктора
Цая. Он, как никто другой, мог развеселить больных и поднять им настроение, а
необычный вид, задорный хохолок и добрый нрав никого не могли оставить
равнодушным.

Вот так появилась китайская хохлатая собачка, а верить или
нет, каждый решает для себя.

Если тебе интересно, то читай следующую
историю

Самая старая собака в мире живет в
Японии



В ближайшее время хозяйка
25-летнего белоснежного и пушистого Пускэ намерена обратиться в Книгу рекордов
Гиннесса, чтобы зарегистрировать его как "долгожителя планеты". Сейчас это
звание носит австралийская келпи, возраст которой приближается к 21,5 годам.
Однако Юмико Синохара утверждает, что ее любимец родился в марте 1985 года,
причем это можно доказать.

Синохара поясняет, что вскоре после появления
на свет щенок прошел регистрацию в городской мэрии. Тогда же была сделана
отметка о прививке Пускэ от бешенства и других болезней. "Когда Пу родился, мне
было 16 лет, - говорит его владелица. - Я отношусь к нему как к сыну и надеюсь
отметить его тридцатилетие".

Китайская голая хохлатая




Я пришла к вам из
Китая


Милая лохматая,лысая хохлатая,
Китайская красавица
Хочу я вам
понравиться.
В глаза мои взгляните
Там целый океан:
Нежность,любовь и
преданность
И все - дарю я вам.


Автор С.Петров

ДАЛМАТИН ИЛИ ПОЧЕМУ ОН В
ПЯТНЫШКАХ



Она была прекрасна: быстрая, выносливая, без малейшего намёка на грубость и
неуклюжесть. Она – представительница породы Далматин, по «Великой родословной» -
охотничья собака. Но бежать, как гончая, по кровяному следу… фи! Это занятие не
для неё, такой утончённой, с чувством собственного достоинства и буйной,
неукротимой фантазией. В чистом белом искрящемся, как свежевыпавший снег, наряде
она была рождена, чтобы блистать на выставках и соревнованиях.

Вот и
сейчас собака готовилась к аджилити – «необыкновенному кроссу» - преодолению
препятствий на время. Что может сравниться с азартом прохождения дистанции, а
бал, который дают по окончанию состязаний, где вручают призы и награды…. Ах!
Ради этого стоило жить!

Но бал балом, а надо победить в соревновании,
проигрывать Далматинка не хотела, да и не умела. Поэтому она непрестанно
тренировалась: прыгала через барьеры и заборы, покоряла, как заправский
скалолаз, виадук и стены, развивала чувство равновесия на буме, не хуже любого
из терьеров скользила по тоннелям. Что и говорить, работа была проделана
большая.
Настало время состязания. Участников было столько, что их не
успевали регистрировать. И вот дан старт. Один за другим псы проходили
дистанцию, а это ох, как не просто. Трасса может быть самой невообразимой. Перед
соревнованием её составляет главный судья, и никто не знает, что ему придёт в
голову.

Мускулистый, высоколапый дог застрял в мягком тоннеле, у
левретки на буме закружилась голова, насупленный боксёр позволил себе
огрызнуться на судью, и был удален с площадки. Многие псы так рвались к победе,
что в угоду скорости не уделяли должного внимания качественному преодолению
препятствий.

Далматинка нетерпеливо ожидала своего выхода, нос её был
устремлен к трассе, хвост тихонько подрагивал. Она знала, что главное в аджилити
- это мастерство, а не скорость. И вот она услышала знакомое: «Ап!»…
«Вперёд!
Преодолеть барьер не сложно, надо только повыше подпрыгнуть, теперь пробежать по
качелям, вскарабкаться на виадук…. Внимание! Впереди коварный мягкий тоннель,
главное, не запутаться, так… аккуратно приподнять мордой ткань, а дальше уже
ждет узкий бум. Ура! Я приближаюсь к обручу, необходимо попасть в узкое
отверстие, ещё чуть-чуть… финиш совсем близко. Змейкой проскользнуть между
шестами слалома и не забыть, что первый обязательно должен быть слева; жёсткий
тоннель, забор… последний прыжок через воду… только не замочить лапы – мне не
нужны штрафные очки – и вот долгожданный финиш!».

«Нет, быть первой
приятно даже собаке!» - Подумала Далматинка, собираясь на бал. Её белоснежное
одеяние было заказано у собачьего кутюрье. Она и на балу хотела быть
неотразимой!
Всё было, как в сказке – собачки приезжали в экипажах: веселые,
нарядные, в лучших туалетах. Ничто не могло омрачить им этот день, даже надутые
пузатые сизые тучи, которые решили вылить на всех свои обиды, претензии и
недовольство.
Но когда Далматинка вышла из кареты, лошадь, впряжённая в
экипаж, внезапно испугалась и ударила копытом. Брызги фонтаном разлетелись в
разные стороны, грязными пятнами осели и впитались в лилейную шкурку…. О-О!!!
Как было не зарычать и не оскалить зубы, но Далматинка знала, что на нее
нацелены объективы кино- и фотокамер. Она замерла на мгновение, оценивая
ситуацию, затем гордо вскинула голову и чинно проследовала в бальный зал. Успех
её был ошеломляющий, все хотели узнать, где она раздобыла такую необыкновенную
горностаевую шубку, а наша кокетка только загадочно улыбалась.

Если на
улице вы увидите крапчатую собаку с тёмными пятнышками на алебастровой шкурке,
вспомните эту историю и знайте – безвыходных ситуаций не бывает, надо только
верить в себя.

Но истории продолжаются...

ЧАУ-ЧАУ ИЛИ ВОЛШЕБНЫЕ
ЧЕРНИЛА



История Чау-чау началась не на охоте, не на душистых альпийских лугах и даже не
на уютном диване у весело потрескивающего камина… Нет, она началась в ресторане.
Вы подумали, что Чау пригласили туда отведать сладкую сахарную косточку? И
ошиблись. Собака оказалась на кухне не как гость, а как главный ингредиент
китайского национального блюда. Да, да в Китае, где живет очень много людей,
собак подают к столу под соевым соусом.

Чау понуро сидел в деревянной
клетке перед входом и ждал, когда какой-нибудь гурман закажет его на обед.
А
в это время известный городской каллиграф спешил в ближайший ресторанчик
перекусить. Вы спросите, а кто такой каллиграф? Соглашусь, что этот вопрос
требует пояснения. Дело в том, что в Китае средством общения для всех народов,
населяющих эту древнюю страну, служит китайский язык. Он записывается
специальными знаками квадратной формы, которые называются иероглифы. Для их
написания пользуются волосяными кисточками, ручка которых изготавливается из
бамбука. Писать и рисовать кисточкой очень трудно, движение руки требует особого
мастерства, для оттачивания которого требуются годы. И только немногие,
трудолюбивые, старательные, талантливые люди могут, в конце концов, овладеть
каллиграфией. Мастера, который может создавать прекрасные иероглифы, и называют
каллиграфом.

И вот, заходя в ресторан, он обратил внимание на крепкую
рыжую собаку с густым мехом, образующим на плечах и шее пышный воротник,
задорным пушистым хвостом, кренделем лежащим на спине, и удивительно добрыми
умными глазами, которые печально следили за художником сквозь прутья клетки.
Сердце каллиграфа дрогнуло, он знал о страшной участи, ожидающей бедное
животное. Не пожалев денег, мастер, который был вегетарианцем и не признавал
мясных блюд, выкупил собаку, и они отправились домой.

Так началась новая,
полная любви и заботы, жизнь Чау, в которой он забыл прежние напасти. Сидя
тихонько под столом, пёс терпеливо ждал, когда хозяин закончит работу, и они
вместе отправятся на прогулку.

В городке художника все знали и называли
«волшебником каллиграфии». Чау был счастлив, но вскоре собаку стали одолевать
странные невесёлые мысли. Чау решил, что рядом с таким известным человеком
должна находиться необыкновенная собака, достойная внимания и обожания со
стороны горожан, но они, вежливо раскланиваясь с живописцем, Чау просто не
замечали. Тогда пёс решил провести собственное расследование и выяснить, почему
его хозяин пользуется таким почтением и уважением. Ему просто необходимо было
стать неотразимой собакой.

Все последующие дни Чау неотрывно следил, как
человек, обмакивая кисть в баночку с тёмной жидкостью, различными движениями
формирует на бумаге чёрно-белые изображения, а горожане, покупая эти надписи и
вывески, относятся к ним как к драгоценности и говорят, что это честь иметь дома
такие произведения.

«Так вот в чём весь секрет, он в волшебных чернилах»,
- подумал Чау. Ночью, когда хозяин уснул, он вылакал всю баночку чудесной
жидкости и, свернувшись клубочком, погрузился в сон, ожидая волшебного
действия.
Однако утром на прогулке ничего не изменилось, снова никто не
замечал Чау, от обиды и разочарования он обиженно засопел, и язык вывалился из
открытой пасти. Тут-то и случилось чудо…
- Смотрите, смотрите!– загалдели
все. - Какая забавная собака, у нее фиолетовый язык.
Пёс в одно мгновение
стал знаменит, и в этом ему помогли волшебные чернила. С тех пор Чау-чау гордый
и довольный весело вышагивает рядом с хозяином, радостно помахивая хвостом.


Но и это ещё не последняя история…

Рассказ собаки





Отец мой - сенбернар, мать - колли, а я пресвитерианка. Так, во
всяком
случае, объяснила мне мать, сама я в этих тонкостях не разбираюсь. Для
меня
это только красивые длинные слова, лишенные смысла. Моя мать
питала
пристрастие к таким словам. Она любила произносить их и наслаждалась
тем,
как поражены и преисполнены зависти бывали другие собаки, как
они
недоумевали, откуда у нее такая образованность. На самом деле все это
было
показное, никакого настоящего образования у нее не было. Она
подхватывала
ученые словечки в столовой и гостиной, когда в доме бывали
гости, или в
воскресной школе, куда ей доводилось сопровождать хозяйских
детей. И всякий
раз, услышав новое длинное слово, она без конца твердила его
про себя,
стараясь удержать в памяти до очередного ученого собрания собак
нашей
округи.

Там она, бывало, бросит свое словцо, и, конечно, все,
начиная от
сосунка, который в кармане поместится, до громадного бульдога,
сокрушены и
озадачены. Успех вознаграждал ее за все усилия. Если среди нас
оказывался
посторонний, он непременно проявлял недоверчивость. Едва
опомнившись от
первого изумления, он тут же спрашивал, что значит это слово.
И моя мать
отвечала, ни на секунду не задумываясь. Вопрошавший никак не
ожидал этого,
он был уверен, что тут-то она и попадется, но посрамленным
оказывался он
сам. Остальные только того и ждали. Им было заранее известно,
как все
произойдет, у них был опыт по этой части. И все так восхищались,
так
гордились ее ответом, что никому и в голову не приходило усомниться в
его
правильности. Это вполне понятно. Во-первых, она отвечала быстро и
без
запинки, будто говорящий словарь; а во-вторых, откуда, спрашивается, было
им
знать, надувает она их или говорит правду? Ведь она была среди
них
единственной эрудированной собакой. Однажды, когда я уже несколько
подросла,
моя мать притащила откуда-то новое слово - "неинтеллектуальный" - и
щеголяла
им на наших советах и собраниях, повергая тем всех собак в тоску и
уныние. И
вот тогда-то я заметила, что на протяжении недели ее восемь раз
спросили о
значении слова "неинтеллектуальный", и каждый раз она давала
новое
определение. Это убедило меня в том, что мать моя обладает
скорее
находчивостью, нежели эрудицией, но я, разумеется, о том
промолчала.
У нее было всегда наготове одно словцо, которое выручало ее
в
критический момент. Оно служило ей как бы спасательным кругом в
минуту
бедствия: за него можно было ухватиться, когда волна вдруг смывала за
борт.
Слово это было - "синоним". Иной раз она возьмет и снова притащит
длинное
слово, которым производила эффект уже несколько недель назад и
выдуманные
определения которого давно попали на свалку, и этим словом в
первый момент
буквально огорошит чужака, если таковой среди нас
присутствовал. Пока он
опомнится, она уже успеет про все забыть и повернет на
другой галс. Поэтому,
когда он вдруг неожиданно окликнет ее и призовет к
ответу, она на мгновение
подожмет хвост - парус повиснет (я это видела - я
была единственной, кто
разгадал ее игру), - но лишь на одно мгновение, и вот
парус снова поднят, и
ветер вновь раздувает его. Спокойная и безмятежная, как
летний день, она
отвечает: "Это синоним трансцендентальности", - или изречет
другое, столь же
богомерзкое, длинное, как змея, слово. Потом мирно отойдет и
свернет опять
на новый галс - абсолютно, понимаете ли, невозмутимо. А тот,
кто задал
вопрос, остался в дураках и весьма сконфужен. Остальные собаки,
знавшие
наперед, как обернется дело, в унисон стучат хвостами по земле, и
физиономии
у всех так и светятся неземным блаженством.
И не только слова -
она, случалось, и целую фразу притащит, была бы
только достаточно громкая
фраза, и блеснет ею по меньшей мере на шести
вечерах и двух утренниках. И,
конечно, всякий раз истолкует по-разному. Ведь
мою мать привлекала лишь
звучность сказанного, смысл ее не интересовал. К
тому же она отлично знала,
что никто ее не разоблачит, ни у одной собаки не
хватило бы на то
соображения. Да, моя мать была личность замечательная. Она
до того осмелела,
что решительно ничего не боялась, так она была уверена в
невежестве
остальных. Она даже бралась передавать нам анекдоты, которые
рассказывались
за обеденным столом и вызывали столько веселья и смеха у
гостей и хозяев. Но,
как правило, соль одного анекдота она пересыпала в
другой, отчего, конечно,
не получалось ни складу, ни ладу. Досказав анекдот,
моя мать принималась
кататься по земле, хохотала и лаяла как безумная, но
я-то видела, что она и
сама удивлена, почему анекдот перестал казаться ей
забавным. Но все равно -
ее слушатели тоже катались по земле и лаяли, втайне
стыдясь того, что
решительно ничего не понимают. Они и не подозревали, что
вина не их: просто в
анекдоте не было ни малейшего смысла.
Все эти факты, как видите, показывают,
что моя мать была довольно
тщеславна и легкомысленна, а между тем она
обладала добродетелями, которые,
я полагаю, с лихвой покрывали ее недостатки.
У нее было доброе сердце,
мягкий нрав; она не затаивала обид, но тотчас
изгоняла их из мыслей и
забывала. Свой добрый нрав она передала нам, своим
детям. От нее мы
научились быть отважными и решительными в минуту опасности.
Это она говорила
нам, что надо не о своем спасении заботиться, но идти
навстречу беде,
грозящей другу или недругу - кому бы то ни было, - и
бросаться на помощь, не
задумываясь над возможными для нас последствиями. И
учила она нас не только
словом, но и личным примером, а это наилучший и
наивернейший метод, - уж это
запоминается надолго. Ах, какие прекрасные
поступки она совершала, какие
подвиги! Настоящий мужественный воин. И вела
себя при этом так скромно. Нет,
ею нельзя было не восхищаться, нельзя было не
стараться подражать ей. В ее
обществе даже комнатный спаньель старался бы
вести себя немного более
пристойно. Так что, видите, моя мать отличалась не
одной только
образованностью.



Когда я наконец стала вполне взрослой, меня продали, и с тех пор
я уже
больше никогда не видела своей матери. Сердце ее разрывалось от горя, и
мое
тоже, когда мы расставались, и обе мы плакали. Но она утешала меня
как
могла. Она говорила, что мы родились на свет ради мудрой и благой цели,
и
каждый из нас должен выполнять свой долг безропотно, что надо
принимать
жизнь такой, как она есть, жить для блага ближних и не задумываться
над тем,
что ждет впереди, - это не нашего ума дело. Люди, поступающие таким
образом,
получат великую награду в ином, лучшем мире. И хотя для всех других
существ,
кроме человека, доступ туда закрыт, но если и мы будем вести себя
честно и
праведно, не ожидая за то вознаграждения, это придаст нашей
кратковременной
земной жизни смысл и достоинство, что уже само по себе
является наградой.
Все эти рассуждения ей приходилось слышать время от
времени в воскресной
школе, куда она провожала детей. Эти слова моя мать
заучила тщательнее, чем
ученые словечки и фразы, подслушанные в гостиной. Она
много раздумывала над
ними ради собственного и ради нашего блага. Уже одно
это показывает, что
голова у нее была мудрая и полна мыслей, несмотря на
изрядную долю
ветрености и тщеславия.
Итак, в последний раз мы сказали
друг другу "прости", в последний раз
сквозь слезы поглядели друг на друга, и
прощальные ее слова - она, я думаю,
нарочно оставила их напоследок, чтобы я
лучше их запомнила, - были такие:
- В момент опасности, которая грозит
другому, не думай о себе, но
вспомни свою мать и в память о ней поступи так,
как поступила бы она.
Вы думаете, я могла забыть эти слова? Нет!



Каким же чудесным оказалось мое житье у новых хозяев!
Большой
прекрасный дом, богатая обстановка, множество картин, изящных
украшений, и
ни одного темного угла - всюду сверкание зажженных солнцем
красок тончайших
оттенков. Какие просторы вокруг дома, какой огромный сад -
зеленые лужайки,
великолепные деревья и масса цветов! И я была настоящим
членом семьи. Меня
любили, меня ласкали и продолжали звать прежним моим
именем. Оно мне было
дорого, мое старое имя - Эйлин Мейворнин, - ведь мне
дала его мать. Она
услышала его в какой-то песне. Мои новые хозяева знали
песню и считали, что
имя это очень красиво.
Моей госпоже, миссис Грэй,
было тридцать лет, и до чего же она была
прелестна и очаровательна, вы просто
представить себе не можете. А маленькой
Сэди исполнилось десять, - вылитая
мать, такая же милочка. Сэди носила
короткие платьица, и на спине у нее
висели два каштановых хвостика. А
малютке был всего год - пухленький, весь в
ямочках, и так любил меня! Готов
был без конца таскать за хвост и тискать и
так и заливался при этом своим
невинным смехом. Мистеру Грэю было тридцать
восемь лет. Рослый, стройный,
красивый, начавший немного лысеть со лба;
движения быстрые, решительные,
энергичные, и ни малейшей сентиментальности.
Его четко очерченное лицо,
казалось, излучало холодный свет высокого
интеллекта. Мистер Грэй был, как
его называли, ученым-экспериментатором. Я не
знаю, что значит слово
"экспериментатор". Вот моя мать, та тотчас пустила бы
его в ход и произвела
бы тем соответствующее впечатление. Сумела бы сбить им
спесь с любого
терьера, а уж о комнатной собачонке и говорить нечего.
Впрочем, есть слова и
получше, чем "экспериментатор". Самое великолепное из
них - "лаборатория".
Да, моя мать вызвала бы настоящую сенсацию, она бы всех
просто уничтожила
этим словом.
Лаборатория - это не книга, не картина и не
то место, где моют руки, о
котором нам рассказывала собака ректора колледжа,
- нет, то называется
как-то иначе. Лаборатория - это совсем другое. Она
заставлена банками,
склянками, бутылями, электрическими приборами, повсюду в
ней провода и
непонятные инструменты. Каждую неделю сюда являлись ученые,
усаживались
возле приборов, что-то обсуждали и делали какие-то "эксперименты"
и
"открытия". Я сюда тоже часто заходила: стояла и слушала, силясь понять,
о
чем идет речь. Я поступала так в память о моей дорогой матери, хотя
мне
больно было думать, сколько она теряет, не присутствуя здесь, а я при
этом
ничего не приобретаю. Потому что, как я ни старалась, я так ничего и
не
поняла из того, что происходило в лаборатории.
Иногда я заходила в
рабочую комнату миссис Грэй и спала там на полу, а
миссис Грэй опускала на
меня свои ножки, я как бы служила ей скамейкой.
Госпожа знала, что мне это
приятно, - ведь это было лаской. Иногда я
проводила часок в детской, тут меня
порядком тормошили, и я была счастлива.
Если няньке нужно было отлучиться по
делу, я сторожила колыбель. А иной раз
мы вместе с маленькой Сэди бегали
вокруг дома до тех пор, пока вовсе не
выбьемся из сил, и тогда я ложилась на
траву под дерево и дремала в его
тени, а Сэди читала книгу. А то я
отправлялась с визитом к кому-нибудь из
соседей. Неподалеку от нас проживали
очень милые, благовоспитанные собаки.
Особенно хорош, красив и любезен был
один курчавый ирландский сеттер. Его
звали Робин Эдэйр, и он был, как и я,
пресвитерианин: он принадлежал
шотландскому священнику.
Слуги в доме
обращались со мной хорошо, все меня любили, и потому, как
видите, жилось мне
отлично. На свете не могло быть собаки более счастливой и
более благодарной
судьбе, чем я. О себе скажу - и это сущая правда, - что я
изо всех сил
старалась вести себя достойно. Я чтила память матери, я помнила
ее
наставления и пыталась заслужить то счастье, которое выпало мне на долю.

Вскоре на свет появился мой щенок, и тут чаша моего блаженства
наполнилась до
краев. Мой сын был прелестным существом - гладкий и мягкий,
как бархат, он
так потешно ковылял на своих обворожительных неуклюжих
лапках. У него были
такие нежные глазенки, такая славная мордочка. Я так
гордилась им, когда
видела, как обожают его моя госпожа и ее дети, как они
ласкают его, как
громко восхищаются каждым милым его движением. Нет, жизнь
была чудесна,
восхитительна...

Но вот пришла зима. Однажды я стерегла в детской
малютку, то есть
лежала на кровати подле колыбели, в которой он спал.
Колыбель стояла
неподалеку от камина. Над ней спускался длинный полог из
прозрачной ткани,
через которую все видно. Нянька вышла из детской, мы с
малюткой остались
вдвоем и мирно спали. От горящего полена отскочила искра и
попала на край
полога. Должно быть, некоторое время все было тихо, но вдруг
меня разбудил
крик ребенка, и я увидела, что весь полог в огне, пламя
взвивается до самого
потолка. В ужасе, не успев сообразить, что делаю, я
спрыгнула с кровати и
через секунду была почти у самой двери. Но уже в
следующую секунду в ушах
моих прозвучали прощальные слова матери, и я тут же
снова прыгнула на
кровать. Просунув голову сквозь пламя, я стала тащить
малютку, ухватившись
зубами за поясок рубашечки, и продолжала тянуть, пока мы
оба не упали на
пол, окутанные облаками густого дыма. Тут я снова схватила
крохотное
кричащее существо, выбралась вместе с ним за дверь, в коридор, и
изо всех
сил продолжала тащить дальше, очень взволнованная, но счастливая и
гордая
своим поступком, как вдруг раздался голос хозяина:
- Что ты
делаешь, проклятое животное!
Я отскочила и пыталась убежать, но он выказал
удивительное проворство,
настиг меня и принялся колотить тростью. В ужасе я
металась из стороны в
сторону, пытаясь увернуться. Но вот сильный удар
обрушился на мою левую
переднюю ногу, я завизжала, упала - и не могла снова
подняться на ноги.
Хозяин занес было трость для нового удара, но так и не
успел ее опустить,
потому что в это самое мгновенье по всему дому разнесся
дикий вопль няньки:
- Детская горит!
Хозяин бросился туда, и таким образом
остальным моим костям суждено
было уцелеть.
Нога болела ужасно, но времени
терять было нельзя, хозяин мог вернуться
в любую минуту. Кое-как я допрыгала
на трех ногах до конца коридора к узкой
темной лестнице, которая вела на
чердак, где, как я слышала, валялись старые
ящики и прочий ненужный хлам и
куда люди ходили редко. Еле-еле поднялась я
по лестнице и, пробравшись в
темноте среди всякого хлама, забилась в самый
дальний угол чердака. Здесь уж
бояться было глупо, но я все еще дрожала от
страха. Я была так напугана, что
сдерживала себя и почти не скулила, хотя
мне очень хотелось поскулить - ведь
это, знаете, помогает, когда что-нибудь
болит. Но полизать ногу было можно, и
мне как будто стало легче.
Целые полчаса в доме продолжалась суматоха,
слышались крики, шум, топот
ног. Потом все стихло. Тишина длилась несколько
минут, и она была мне
отрадна. Страхи мои почти улеглись, а ведь страх хуже
боли - гораздо хуже. И
вдруг послышался громкий голос, от которого я так и
замерла. Меня звали,
кликали по имени, меня разыскивали!
Голос шел снизу,
расстояние приглушало его, но это не умаляло моего
ужаса. В жизни своей не
слышала я ничего страшнее этого голоса. Он
разносился по всему дому. Он был
как будто сразу повсюду - в передней, в
коридоре, во всех комнатах дома, в
подвале; потом слышался снаружи дома, и
уходил куда-то все дальше и дальше...
но вот он снова приближался и вновь
гремел по всему дому. Казалось, он
никогда не умолкнет. Наконец он стих, но
не раньше чем смутный полумрак на
чердаке сменился полной тьмой.
В наступившей благословенной тишине страхи мои
мало-помалу улетучились,
я успокоилась и заснула. Спала я крепко, но
проснулась рано, еще до того,
как на чердаке снова посветлело. Я чувствовала
себя довольно хорошо, боль в
ноге утихла, и я уже начала подумывать о том,
как мне действовать дальше. Я
придумала отличный план. Надо ползком выбраться
с чердака, потом вниз по
черной лестнице и спрятаться за дверью, ведущей в
подвал. Когда на рассвете
придет поставщик льда и начнет наполнять ледник, я
выскользну на улицу и
убегу. На день где-нибудь спрячусь, а ночью отправлюсь
в путь. Куда? Куда
угодно; туда, где меня никто не знает и не выдаст хозяину.
Я даже почти
повеселела, но вдруг вспомнила: а мой щенок? Разве смогу я жить
без моего
щенка?
Меня охватило отчаяние. Нет, выхода не было, я это видела
ясно. Надо
оставаться здесь и ждать, и принять все, что уготовано судьбой.
Что тут
поделаешь - такова жизнь, как говорила моя мать. Но тут... Да, тут
меня
снова начали звать, и все мои тревоги вернулись ко мне. Хозяин никогда
меня
не простит, сказала я себе. Я не могла понять, что я сделала дурного,
чем
вызвала его гнев и немилость, - очевидно, это было что-то такое,
что
человеку понятно и что он считает большим проступком, но чего собаке
никогда
не уразуметь.
Меня все звали и звали. Мне казалось, это длилось
уже несколько дней и
ночей подряд. Меня терзали голод и жажда, я чувствовала,
что очень ослабела.
Когда испытываешь большую слабость, всегда много спишь, и
я почти все время
спала. Однажды я проснулась в страхе: мне почудилось, что
голос, звавший
меня, где-то совсем рядом на чердаке. Так оно в
действительности и
оказалось. Это звала меня Сэди. Она звала и плакала.
Бедняжка, от слез она
едва выговаривала мое имя, и я ушам своим не поверила
от радости, когда
услышала, что говорит Сэди:
- Вернись к нам, вернись к
нам! Прости нас... Без тебя так грустно!
Я рванулась к ней, громко взвизгнув
от избытка радости и
признательности. В следующее мгновение Сэди, спотыкаясь,
пробиралась в
темноте чердака и кричала на весь дом:
- Она нашлась!
Нашлась!..

Какие дни последовали затем, какие чудесные дни! Сама госпожа, и Сэди,
и
слуги - да они все просто души во мне не чаяли. Они только и думали, как
бы
сделать мне помягче постель, а уж кормили-то меня! Считалось, что для
меня
годится только дичь и всякие деликатесы, которые трудно достать в
зимнее
время. И каждый день в дом заходили друзья и соседи - послушать
рассказы о
моем героизме, как они называли то, что я сделала. ("Героизм" -
это значит
"агрикультура", как, помню, объясняла моя мать на одном из наших
собраний.
Впрочем, она не растолковала, что же значит "агрикультура", только
сказала,
что это "синоним каузальности".) По десять раз на дню миссис Грэй и
Сэди
повторяли каждому новому гостю историю с пожаром - как я рисковала
жизнью,
спасая малютку; и в доказательство того, что все это правда,
показывали,
какие у нас обоих на теле ожоги. Гости по очереди подзывали
меня, ласкали,
удивлялись и ахали. И вы бы видели, какая гордость сияла в
глазах Сэди и ее
матери. А если кто-нибудь вдруг спрашивал, почему я хромаю,
обе смущались и
меняли тему разговора. Если же гость настаивал с
расспросами, они, казалось
мне, готовы были заплакать.
Этим моя слава не ограничилась. К хозяину пришли
человек двадцать самых
образованных и знаменитых ученых. Он зазвал их в
лабораторию, и там они
обсуждали случай во время пожара, вели обо мне
серьезные споры, словно я
была каким-то научным открытием. Некоторые
говорили, что это поразительно,
чтоб такой поступок могла совершить
бессловесная тварь, что они не знают
более блестящего примера проявления
инстинкта. Но хозяин возражал им
решительно и твердо:
- Это больше, чем
инстинкт, - это разум. И многие, кто носит звание
человека, получившего
высокую привилегию на право входа в царство небесное,
обладают меньшим
разумом, чем это бедное глупое четвероногое, лишенное
надежды на вечное
спасение. - А потом он рассмеялся и добавил: - Нет, вы
только полюбуйтесь на
меня! Право, это совершенный парадокс. Нет, ей-богу,
несмотря на весь мой
великолепный интеллект, единственное, что пришло мне
тогда в голову, это что
собака взбесилась и сейчас растерзает ребенка, в то
время как если бы не
разум этого животного - я утверждаю, что это разум, -
ребенок погиб
бы!
Они спорили и спорили, а я - да, я! - была темой и центром этих
споров.
Если б моя мать знала, какая великая честь выпала на мою долю! Как бы
она
гордилась мною!
А потом ученые переменили тему, заговорили об оптике,
как они это
называли, и снова заспорили: если определенным образом поразить
мозг,
вызовет это слепоту или нет? Но они никак не могли прийти к соглашению
и все
повторяли, что это можно доказать только экспериментальным путем.
Затем
разговор перешел на тему о растениях, и тут я оживилась. Летом мы
с
маленькой Сэди посадили семена - я помогала копать ямки, - и несколько
дней
спустя из каждой ямки вырос где цветок, где кустик. Как это могло
произойти,
ума не приложу, это просто чудо. Я пожалела, что лишена дара речи,
не то я
показала бы этим ученым, что тут и я кое-что смыслю. Но оптика меня
не
интересовала - это было мне непонятно. Когда они снова вернулись к
этой
теме, мне стало скучно, и я заснула.
Вскоре наступила весна, и стало
так привольно, солнечно, радостно!
Милая моя госпожа и ее дети отправились
погостить к родственникам, на
прощанье погладив меня и моего щенка. Мы с ним
остались одни - хозяин нам
был не компания, - но нам с моим щенком и вдвоем
было весело; и слуги
обходились с нами ласково, дружелюбно. Так что жили мы
неплохо и поджидали
возвращения миссис Грэй с детьми.
Но вот однажды в
доме снова собрались ученые, - на этот раз, чтобы
проделать опыт, как они
сказали. Они взяли моего щенка и унесли в
лабораторию. Я проковыляла за ними
на своих трех ногах. Я испытывала
гордость: мне, конечно, было очень лестно,
что моему щенку оказывают
внимание. Ученые все о чем-то спорили, все делали
какие-то опыты, и вдруг
мой щенок пронзительно завизжал, и они поставили его
на пол. Он шагнул,
спотыкаясь; вся его голова была залита кровью. Хозяин
захлопал в ладоши и
воскликнул:
- Ну что, убедились? Я был прав! Нет,
ей-богу, вы только посмотрите:
конечно же, он совершенно слеп!
И все
остальные сказали:
- Да, да, опыт подтвердил вашу теорию. Отныне страждущее
человечество в
превеликом долгу перед вами.
И все окружили хозяина, с
чувством жали ему руку, благодарили и
восхваляли его.
Но все это я видела
и слышала лишь очень смутно. Я подбежала к моему
дорогому малышу, прильнула к
нему и стала слизывать с него кровь, а он
прижался ко мне головкой и тихо
скулил. Сердцем я понимала, что хотя он не
видит, но чует меня, и ему не так
страшно и не так больно, потому что рядом
мать. А потом он упал, его
бархатный носишко ткнулся в пол - да так мой
щенок и остался лежать, больше
он уже и не шелохнулся.
Тут мистер Грэй прервал разговор, вызвал лакея и
приказал:
- Закопайте его где-нибудь в дальнем углу сада.
И снова вернулся
к беседе. А я, хромая, побежала вслед за лакеем. Я
была очень довольна и
благодарна, - я видела, что моему щенку уже не больно,
потому что он
заснул.
Мы дошли до самого конца сада, туда, где летом все мы - дети, нянька
и
я со своим щенком - играли в тени высокого вяза; и там лакей выкопал ямку.
Я
видела, что он собирается положить в нее моего щенка, и радовалась:
значит,
мой сын вырастет и станет таким же красивым псом, как Робин Эдэйр, и
это
будет чудесным сюрпризом для миссис Грэй, Сэди и малютки, когда они
вернутся
домой. Поэтому я старалась помочь лакею рыть ямку, но моя перебитая
нога
плохо действовала. Она, понимаете, не сгибалась, - а чтобы копать,
надо
работать обеими передними лапами, иначе ничего не получается. Лакей
выкопал
ямку, положил в нее моего маленького Робина, погладил меня по
голове,
прослезился и сказал:

- Эх, бедная ты псина... Ты-то спасла его ребенка...
Вот уже две недели, как
я не отхожу от ямки, но мой щенок все не
показывается. Последние дни меня
стал охватывать страх. Мне начинает
казаться, что с моим щенком что-то
случилось. Я не знаю, что именно, но от
страха я совсем больна. Я не могу
есть, хотя слуги тащат мне самые лакомые
куски и все утешают меня. Они даже
ночью иногда приходят, плачут надо мной и
приговаривают:
- Несчастный
песик... Ну, забудь, успокойся, иди домой, не надрывай ты
нам
сердце...
Все это только еще больше пугает меня и убеждает в том, что
произошло
что-то ужасное. Я так ослабела, что со вчерашнего дня уже не
держусь на
ногах. С полчаса тому назад слуги взглянули на заходящее солнце -
оно как
раз в этот момент скрывалось и в воздухе потянуло ночной прохладой, -
и
сказали что-то такое, что я не поняла, но от их слов в сердце мое
проник
леденящий холод:
- Бедняжки, они ничего не подозревают. Завтра
утром вернутся и сразу
спросят: "Где же наша собачка, где наша героиня?" И у
кого из нас хватит
духу сказать им правду: "Ваш преданный четвероногий друг
ушел туда, куда
уходят все погибающие бессловесные твари!"

(A Dog's
Tale), 1904

БОБТЕЙЛ ИЛИ КУЦЫЙ ХВОСТИК



Эта история произошла в Великобритании на одной из ферм, где жил старый пастух
со своей верной собакой.

Пёс был мощный, с густой волнистой шерстью.
Задние лапы у него были серые, а голова, шея и низ живота - белые. Но особую
гордость представлял его голубой, обрамленный чёрной шерстью, пышный хвост.
Прогуливаясь вдоль овечьего стада, он надменно забрасывал его на спину, чтобы
все могли любоваться этим сокровищем. Его так и звали Тэйл (Tail), что значит
хвост.

Но поверьте мне, пёс умел не только воображать и хвастаться, нет,
он был очень ответственной и работящей собакой. Дело в том, что его хозяин со
временем стал плохо видеть, и все заботы о безопасности человека и стада легли
на крепкие собачьи плечи.. А следить за овцами, ох, как не просто. Они такие
нежные, рассеянные, забывчивые и беззащитные, а упрямству баранов могут
позавидовать даже ослы. Любой громкий звук заставляет их вздрагивать, они могут
неожиданно сорваться с места и броситься куда глаза глядят, а потом не могут
найти дорогу домой.

Тэйл был для них настоящей нянькой. Ему приходилось
утешать обиженных, убеждать упрямых и ободрять трусливых. Скажу вам по секрету,
что иногда Тейл даже скалил зубы, когда никакие уговоры и увещевания не
помогали. Овцы уважали и немного побаивались собаку.

Но однажды ночью,
страшная гроза внезапно обрушилась на пастбище, казалось, небеса раскололись от
грохота грома и всполохов молний, дождь лил, не переставая. Овцы потеряли голову
от страха, и Тэйлу пришлось приложить всё уменье пастуха, чтобы ни одна из них
не отбилась от стада. Он так громко лаял, что к утру, когда гроза утихла,
настолько охрип, что не мог не то что гавкать, а даже рычать. Звуки, которые
вырывались из его горла, были похожи на овечье блеяние.

Утром пришёл
хозяин, настало время стричь овец, ведь из овечьей шерсти делают тёплые пледы и
вяжут мягкие свитера. Выбирая овечку, он проводил рукой по её спине, брал
ножницы и аккуратно состригал руно. Когда фермер нащупал Тейла, который жил в
одном загоне с овцами, измученный за ночь пёс не нашёл в себе сил залаять и
закинуть хвост на спину, и был острижен наголо.

Вот тут и открылась
страшная тайна. Оказывается, собачий хвост, лишённый длинной пушистой шерсти,
оказался тощеньким, похожим на засохший корешок, отростком. Крупный, атлетически
сложенный, Тэйл выглядел так комично, что овцы заблеяли и захохотали над бедной
собакой. Разве мог гордый, независимый пёс молча сносить насмешки!? Не выдержав
такого позора, Тэйл покинул ферму и убежал.

Он долго бродил по
йоркширским холмам, пока на землю не опустилась беззвёздная непроглядная ночь.
Пора было искать место для ночлега. Наткнувшись на заброшенную пещеру, Тэйл
понуро забрался внутрь, устало плюхнулся на холодные, покрытые лишайником камни,
скрестил передние лапы и опустил на них свою лохматую, лобастую голову. Всю ночь
беглец не сомкнул глаз, его преследовали страшные кошмары: под насмешливые звуки
овечьего блеяния, он, как щенок, крутился вокруг себя, пытаясь поймать и
откусить гадкий ненавистный отросток. Как вдруг до него сквозь сон донеслось
знакомое, но испуганное блеяние. Пёс выскочил наружу и увидел одинокого,
дрожащего ягнёнка. Тейл встрепенулся, как он мог забыть свои обязанности, как
мог бросить своего хозяина! От стыда Тейл прижал уши и так сильно поджал хвост,
что тот хрустнул и отвалился, но собака даже не заметила этого. Подталкивая
малыша носом, пёс потрусил к дому. Вскоре показался знакомый загон: овцы
разбрелись и беспорядочно бродили вокруг, а одинокий растерянный фермер
безуспешно пытался собрать их в стадо. Призывно залаяв, пёс бросился исполнять
свои обязанности. Когда все овцы мирно стояли в загоне, Тэйл виновато подошёл к
хозяину и, положив голову ему на колени, тихонько проскулил слова извинения.
Человек привычно потрепал его за ухо, ласково провёл рукой и нащупал маленький
едва заметный хвостик.
- Я рад, что ты вернулся, - сказал фермер. - Отныне я
буду звать тебя Бобтэйл, что значит куцый хвостик.

Так Бобтэйл потерял
свой роскошный хвост, но вернул дружеское расположение хозяина и уважение всего
стада.


Но это не последняя собачья история…

Русские поэты любили посвящать стихи
собакам

Вне всякого сомнения, самым известным стихотворением на заданную тему стало
есенинское «Собаке Качалова». Сегодня даже школьник знает, что собаку
знаменитого актера – народного артиста СССР Качалова звали Джим. Знаменитое
стихотворение написано в 1925 году, скорее всего в апреле. По воспоминаниям
хозяина собаки, вот как это было: «Я отыграл спектакль, прихожу домой… слышу
радостный лай Джима… Я вошел и увидал Есенина и Джима – они уже познакомились и
сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу...» Через несколько дней
Есенин еще раз зашел, но уже не к Качалову, а к Джиму, и торжественно, по этому
случаю поэт надел цилиндр, вручил псу написанное ему стихотворение: «Дай, Джим,
на счастье лапу мне,/ Такую лапу не видал я сроду./ Давай с тобой полаем при
луне/ На тихую безмолвную погоду./ Дай, Джим, на счастье лапу мне…/ Хозяин твой
и мил, и знаменит,/ И у него гостей бывает в доме много,/ И каждый, улыбаясь,
норовит/ Тебя по шерсти бархатной потрогать…/ Мой милый Джим, среди твоих
гостей/ Так много всяких и невсяких было./ Но та, что всех безмолвней и
грустней,/ Сюда случайно вдруг не заходила?/ Она придет, даю тебе поруку./ И без
меня, в ее уставясь взгляд,/ Ты за меня лизни ей нежно руку/ За все, в чем был и
не был виноват».
Как мы видим, свое стихотворение Сергей Александрович
посвятил не только собаке, но и некой женщине. С большой долей вероятности мы
можем предположить, что этой особой была внучка Льва Толстого Софья Андреевна
Толстая – третья жена поэта.
Нельзя не заметить в стихотворении и грустных
прощальных ноток – 28 декабря 1925 года Есенина нашли висевшим на трубе парового
отопления в № 5 питерской гостиницы «Англетер»…
Но Сергей Есенин был далеко
не одинок. Задолго до того, как он прославил Джима, другой русский поэт, правда
не столь известный, довольно внушительное стихотворение посвятил памяти своей
любимой собаки по имени Чур. Было это в 1859 году, а поэта звали Лев
Александрович Мей.
Что касается его стихотворения «Чуру», то оно если и не
вершина творчества Мея, но в любом случае может с полным правом быть признано
одним из самых оригинальных произведений поэта: «Ты непородист был, нескладен и
невзрачен,/ И постоянно зол, и постоянно мрачен;/ Не гладила тебя почти ничья
рука, –/ И только иногда приятель-забияка/ Мне скажет, над тобой глумяся
свысока:/ «Какая у тебя противная собака!»…/ «Но, Чур, от моего не отходи
порога/ И береги покой моей родной семьи!/ Ты твердо знаешь, кто чужие и свои, –
/ Остерегай же нас от недруга лихого,/ От друга ложного и ябедника злого,/ От
переносчика усердного вестей,/ От вора тайного и незваных гостей;/ Ворчи на них,
рычи и лай на них, не труся,/ А я на голос твой в глухой ночи проснуся…» Не
надолго суждено было пережить хозяину своего пса. Поэт умер спустя два года – в
мае 1862 г. Умер в 40 лет, и сегодня, к сожалению, известен лишь узкому кругу
любителей русской поэзии.
Однако «собачья» тема в русской поэзии началась
значительно раньше. В знаменитом 1793 году, воспетом в одноименном романе
Виктора Гюго и посвященном Великой французской революции, Гавриил Романович
Державин написал небольшое, но знаковое, на мой взгляд, стихотворение с довольно
мудреным названием «На смерь собачки Милушки, которая при получении известия о
смерти Людовика XVI упала с колен хозяйки и убилась насмерть».
«Увы! Сей день
с колен Милушка/ И с трона Людвик пал. – Смотри,/ О смертный! Не всё ль судеб
игрушка –/ Собачки и цари?» На этом глубоком философском изречении знаменитого
русского поэта позвольте завершить наше небольшое литературно-историческое
исследование на, казалось бы, не совсем обычную, но довольно популярную тему в
трехвековой истории русской поэзии.
Виктор Грибков-Майский "Независимая
газета"

На фото - скульптурная композиция "Дай, Джим, на
счастье лапу мне"
Авторы: Бернацкая Майя, Патов Константин. Материал:
Фарфор. В других ракурсах композицию вы можете посмотреть на сайте Дизайн - студии
"Artmaya"

Интернет-расследование DogWeb.ru - какой
породы был Джим:

С. Есенин "Собаке
Качалова"

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал
я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай,
Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со
мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты,
что жизнь на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него
гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти
бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою
доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты
лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких
и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно
вдруг не заходила?

Она придёт, даю тебе поруку.
И без меня, в её
уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За всё, в чём был и не был
виноват.

1925

А вот и сам Джим:



В.И.
Качалов с женой Ниной Литовцевой и Джимом на даче (Николина
гора).

Как видим Джим был доберманом. Вот воспоминания самого
Качалова:

"Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидал Есенина
и Джима -- они
уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись
друг к другу. Есенин
одною рукой обнял Джима за шею, а в другой держал его
лапу и хриплым баском
приговаривал: "Что это за лапа, я сроду не видал
такой". Джим радостно
взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки
Есенина и лизал его лицо.
Есенин встал и с трудом старался освободиться от
Джима, но тот продолжал на него
скакать и еще несколько раз лизнул его в
нос. "Да постой же, может быть, я не
хочу больше с тобой целоваться. Что же
ты, как пьяный, все время лезешь
целоваться! " -- бормотал Есенин с широко
расплывшейся детски лукавой улыбкой."

"Джиму уже хотелось спать, он
громко и нервно зевал, но, очевидно, из
любопытства присутствовал, и, когда
Есенин читал стихи, Джим внимательно смотрел
ему в рот. Перед уходом Есенин
снова долго жал ему лапу: "Ах ты, черт, трудно с
тобой расстаться. Я ему
сегодня же напишу стихи. Приду домой и напишу". "

И еще одно
стихотворение Сергея Есенина о собаке:

ПЕСНЬ О СОБАКЕ

Утром в
ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих
семерых щенят.

До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И
струился снежок подталый
Под теплым ее животом.

А вечером, когда
куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в
мешок.

По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так
долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.

А когда чуть плелась
обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее
щенков.

В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил
тонкий
И скрылся за холм в полях.

И глухо, как от подачки,
Когда
бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в
снег.

1915

ТОЙ-ТЕРЬЕР ИЛИ ПОЧЕМУ ОН ДРОЖИТ



Когда Большой пёс разделил собак на породы, то основная их часть стала
охотниками. Для этого требовались различные навыки и способности. И вот тех, кто
бесстрашно нырял в норы и расправлялся там, под землей, с таким крупным зверем,
как барсук или лисица, стали называть терьерами, от латинского «terra»
-земля.

Один из терьеров попал в английскую семью. Невысокий, абсолютно
чёрный, как эбеновое дерево, с подпалом цвета насыщенного каштана, с азартными
миндалевидными глазами, элегантный, мускулистый терьер был необычайно хорош
собой. Он честно выполнял свои обязанности: ходил с хозяином на охоту, дома
бесстрашно истреблял крыс и мелких хищников, а благодаря своему чуткому слуху,
он первый слышал любой подозрительный шум и реагировал на него громким призывным
лаем.

Но в один прекрасный день всё изменилось. В семье родилась
маленькая хорошенькая девочка. Про охоту забыли, а у терьера появилась новая
обязанность - он должен был следить за малышкой и развлекать её, чтобы она не
плакала. Пёс стал неразлучным спутником девочки, партнёром по играм, его так и
стали называть тойтерьер, ведь по-английски «toy» и есть игрушка. Они проводили
вместе много времени: играли в мяч, бегали наперегонки, рыли в песочной куче
норы и соединяли их причудливыми ходами - и ничто не омрачало их дни. Но
страшная болезнь не заставила себя ждать, она поразила малышку, и та не могла
больше скакать и прыгать, её резвые ножки отказывались служить ей как раньше.
Девочка целыми днями лежала в постели и её звонкий, задорный смех не раздавался
в стенах дома.

Бедный Той загрустил не на шутку. Он не мог ни есть, ни
спать, а только думал и думал о том, как помочь своей маленькой подруге. И вот
однажды, когда измученный пёсик почти отчаялся и потерял надежду, перед ним
внезапно появился Большой пёс и спросил Тоя, хочет ли он спасти девочку и, что
он готов отдать ради неё.
- Да, Да! - взволнованно ответил Той. - Всё, всё
что угодно, лишь бы она снова могла бегать, прыгать и радостно смеяться.
-
Хорошо, - сказал Большой пес. - В то мгновение, когда ты лизнёшь свою подругу в
нос, болезнь отступит, и она снова станет весёлой, жизнерадостной и здоровой,
но…
Той и не подумал дослушать, он со всех ног бросился в спальню
…

Большой Пёс печально закончил: «Но ты уменьшишься в размерах и на самом
деле станешь похож на игрушку, и никогда не сможешь охотиться на крупных зверей,
а будешь просто домашней собакой», - и исчез.

Терьер вскочил на кровать
и…лизнул девочку прямо в нос…

О, чудо! Малышка открыла глаза, потянулась,
села в кровати и увидела перед собой миниатюрную собачку с необычным обликом,
которая любящими глазами настороженно и внимательно следила за девочкой. «Той!?
Мой любимый верный, Той!» – она прижала собачку к себе, и больше они никогда не
расставались, и никакие болезни им были не страшны.
Конечно, разве для
настоящей дружбы важны размеры? Нет, главное - это бесстрашный характер и
преданная душа.

Но до сих пор, когда Той вспоминает те тяжёлые дни, его
охватывает волнение и неудержимая дрожь, и он готов взять на себя все невзгоды
своих хозяев, а его безграничная любовь и преданность не имеет себе
равных.

Но это не последняя собачья история…

ПУДЕЛЬ ИЛИ КАК ПОЯВИЛИСЬ ПЕРВЫЕ СОБАЧЬИ
ПАРИКМАХЕРСКИЕ




Пудель по «Великой родословной» попал в домашние собаки. Он с удовольствием
играл с детьми, принимал гостей, гулял со стариками, но весёлому, неутомимому,
прыгучему Пуделю этого было мало. Когда приходило время ложиться спать, у него
оставалось так много нерастраченной энергии, что пёсик долго ворочался с боку на
бок, да и во сне его лапки беспокойно подрагивали, и он тихонько
поскуливал.

Однажды в городок, где жил Пудя, заехал цирк-шапито, и собака
со всей семьёй попала на представление. Кого здесь только не было: и отважные
летающие гимнасты, и смешные клоуны, и ловкие жонглёры, и таинственные фокусники
- но Пуделя очаровали львы. Оказывается, они могли не только устрашающе рычать,
Пудя, раскрыв пасть, смотрел, как они прыгают через обруч, ходят на задних лапах
и кувыркаются, а зал рукоплещет им и осыпает цветами. Сердце Пуделя учащенно
забилось, он понял, что тоже хочет быть артистом - так родилась собачья
мечта.

С тех пор Пудя упорно занимался и трудился от зари до зари. Ох,
сколько он набил себе шишек и наставил синяков, пока не овладел всеми львиными
трюками. Однако пёсик на этом не остановился, а научился прыгать через голову,
выполнять кульбиты, танцевать, кататься на пони и, самое главное, выучил таблицу
умножения (если честно сказать, далеко не каждая собака знает, что дважды два –
четыре).

В семье с пониманием относились к занятиям Пуделя, все ему
помогали и поддерживали, и вот пришёл день, когда Пудя простился с домашними и
отправился поступать в цирк. Он был полон надежд, глаза его светились, а хвост
задорно торчал кверху. Вот в таком приподнятом настроении наш Пудя появился
перед директором шапито.

Каково же было его изумление и недоумение, когда
тот не захотел даже взглянуть на способности Пуделя. Директор сказал ему, что
люди приходят в цирк полюбоваться на дрессированных львов, а домашние собаки
должны жить в семье и честно выполнять свои обязанности, а не бродить в поисках
приключений.

Повесив нос, Пудель уныло поплелся прочь, в одночасье все
его мечты растаяли, как дым, он не хотел возвращаться домой, он не мыслил свою
жизнь без выступлений на арене, где бы он мог проявить все своих разносторонние
дарования. Так, не поднимая головы, брёл он и брёл, не разбирая дороги, пока его
нос не уперся в странно пахнувшие ботинки, а уши не услышали тяжкие вздохи и
всхлипы. Пудя замер, мгновенно забыв про свои неприятности, он был воспитанным
домашним псом и не мог безучастно пройти мимо чужого горя. Пёс поднял голову и
увидел молодого человека с печальным лицом и грустными глазами. «Что случилось,
и как я могу помочь тебе?» - участливо поинтересовался Пудель. И юноша поведал
собачке свою историю.

Он был парикмахером, делал замечательные прически
и стрижки, но всегда мечтал найти что-то новое в своей профессии. И тогда
цирюльник подумал, что никто и никогда еще не показывал своё мастерство
животным. Воодушевлённый этой идеей, он обратился к ним со своим предложением.
Но лошадь оборжала его, свинья обиженно хрюкнула, кошка возмущенно фыркнула, а
овец надо было стричь наголо - какая уж тут фантазия.
- Никому, никому не
нужны мои услуги! - горестно вздохнул парикмахер. И тут в голову Пуделя пришла
восхитительная мысль.
- Неправда, - протявкал он. – Ты можешь помочь мне
исполнить мою мечту и всем показать свое умение. Я простой домашний пёс, но мне
очень надо стать похожим на царя зверей - льва, возможно, тогда меня примут в
цирк.

И работа закипела: замелькали ножницы, загудел фен, запахло лаком -
и когда, наконец, парикмахер отступил в сторону, а Пудель взглянул в зеркало, он
не поверил своим глазам. На него смотрел лев с мускулистым телом, роскошной
гривой и забавной кисточкой на хвосте. Цирюльник был не просто мастером своего
дела, а настоящим волшебником.

Когда директор цирка увидел Пуделя в новом
обличье, он сразу принял его в труппу, с тех пор ни одно цирковое представление
не обходится без участия собак.

Вот так и появилась первая собачья
парикмахерская.

А наши истории продолжаются…

ДИНГО ИЛИ АВСТРАЛИЙСКИЙ МОЛЧУН



Динго был необычайно красив: короткошёрстный, рыжевато-палевый, поджарый, с
белыми лапами и грудью. Умный, подвижный, обладающий прекрасным зрением и слухом
и исключительно осторожный Динго был одним из лучших охотников стаи.

В
тот день, когда вожак принял историческое решение и распределил всех собак на
породы, Динго услышал, что он был назначен пастухом и теперь поступал на службу
к человеку, который уезжал в далёкую Австралию.

«Нет, нет! - хотел
пролаять Динго. - Я хочу быть собакой-охотником». Однако вокруг творилась такая
суматоха, что пёс не мог пробраться к вожаку, и не был услышан.

Так
Динго и попал в Австралию. Потекли тоскливые, однообразные, скучные дни. С утра
он собирал овец и отводил их на пастбище, потом должен был следить за ними,
чтобы они хорошо поели, не потерялись, не простудились и так до самого вечера,
изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год – как не завыть от такой
жизни!?

Но однажды, когда Динго уложил всех овечек спать, он заметил,
как в темноте мелькнул странный силуэт. «Кто это?» – подумал Динго, азарт погнал
его вперёд, и вскоре он догнал чужака. С одной стороны он был похож на кролика,
такие же длинные уши, крепкие задние ноги, да и передвигался он большими
прыжками. С другой - на животе у него была огромная сумка, из которой
выглядывала забавная детская рожица. «Кто это?» – снова подумал Динго. Странный
зверь ласково посмотрел на собаку и что-то быстро залопотал на незнакомом языке.
Динго повертел головой и тихонечко заскулил, вскоре он стал разбирать в речи
сумчатого слово Кенгуру и понял, что так зовут его нового знакомого. Сам пёс не
мог пролаять ни слова, но это не смутило Серого Кенгуру. Он маленькими, похожими
на человеческие руки, передними лапками пригласил Динго следовать за собой в
глубь Зеленого Континента, где познакомил собаку с его жителями. Здесь был и
забавный Утконос, и похожая на ежа колючая смешная Ехидна, и сварливый Какаду, и
очаровательный Коала.

Так для Динго началась тайная ночная жизнь. Когда
овцы и хозяин ложились спать, собака с новыми друзьями осваивала окраины влажных
лесов, сухие эвкалиптовые заросли и засушливые полупустыни в глубине материка.
Постепенно произошло чудо, Динго смог общаться со своими австралийскими
друзьями, их язык был прост, и Динго смог тихонечко проскуливать целые
фразы.

Но я забыла рассказать вам, что кроме Динго и овец в Австралию с
человеком приехал… кролик. Это был очень вредный Кролик, мысли которого были
заняты лишь его желудком. Он бездумно выедал траву, обгрызал ветки деревьев и
всячески пакостил друзьям Динго. Кролик наябедничал человеку, что пёс не
выполняет свои обязанности, бросает овец и по ночам уходит в лес. Фермер
рассердился на Динго, он показал ему Великую родословную, где было написано, что
собака не может покидать дом без его разрешения и должна заботиться о хозяйском
добре. Ах, как Динго хотелось рассказать человеку о том, что его зовёт природа
дикого австралийского буша, но хозяин настолько разозлился, что не захотел
понять собаку, сурово наказал её и посадил на цепь, чтобы она никуда не убегала.
И тогда Динго поклялся, что никогда не произнесет ни слова на языке обидчика. С
тех пор, никто ни разу не слышал его лая.

Вечером, собираясь на ночную
прогулку, друзья Динго увидели, что пёс сидит на привязи. Они попытались
освободить приятеля, но безуспешно - цепь была слишком крепкой. И когда Динго
понял, что больше не сможет гулять под луной, вдыхать зовущие ароматы, бежать
следом за Серым Кенгуру, он поднял голову и испустил такой душераздирающий
вопль, что звенья не выдержали и распались – Динго был свободен. Друзья, не
разбирая дороги, бросились бежать и растворились в ночной мгле.

Так
Динго стал дикой собакой, его пронзительные завывания и сейчас слышатся по
ночам, когда под покровом темноты четвероногие охотники рыщут по следу
добычи.

Но это не последняя собачья история

Интересные рассказы...
http://fictionbook.ru/author/djeyims_hyerriot/sobachi_istorii/read_online.html?page=2

Продолжаем сказки....
Веда Конг


ШАРПЕЙ ИЛИ ШКУРКА НЕ ПО
РАЗМЕРУ


В давние, давние времена, когда ещё не была написана «Великая
родословная, все собаки были похожи друг на друга и носили невзрачную серую
шкуру. Но затем Большой Пес решил, что каждая порода должна иметь уникальную
форму, по которой издалека можно будет узнать любую собаку.

Какая
поднялась суматоха, животные толкались, спорили, перелаивались, короче говоря,
чуть не перегрызлись. Каждый пёс хотел выглядеть необычно, ведь выбранную шкурку
придется носить не снимая, и никто не хотел ошибиться.

Для участия в
конкурсе пригласили лучших модельеров-заводчиков, и работа закипела. Далматины,
которые любили бегать и играть в пятнашки непременно хотели украсить свои
белоснежные шкурки чёрными пятнашками. Упряжные собаки, отправляясь на крайний
север, заказывали теплые пушистые шубы с густым ворсом. Доги разошлись во
мнении: одни хотели строгие однотонные фраки, а других привлекали мраморные
расцветки. Таксы не могли остановиться ни на одной из предложенных моделей,
пришлось пополнить их гардероб сразу тремя платьями (с тех пор можно встретить
гладкошёрстную, длинношёрстую и жесткошёрстую таксу). Ирландский сеттер выбрал
себе одежду густого красного цвета. Привередливые мексиканские собачки, хотели
остаться в нижнем белье, верхняя одежда натирала им лапки. Колли дополнили свои
сюртуки белоснежными манишками. Керри-блю-терьеры мечтали о голубоватом наряде,
а ретриверы грезили о золотистом облачении. Да, модельерам пришлось изрядно
потрудиться.

Когда все фасоны были подобраны, за дело взялся портной.
День за днем собаки ходили на примерки, выстаивая огромную очередь, с них
снимали мерки, чтобы подогнать каждую модель по размеру.

И вот, когда все
шкурки были готовы, выяснилось, что шарпей ни разу не появился в ателье. Он был
профессиональный борец и не мог бездарно тратить время. Ему необходимо было
постоянно тренироваться, чтобы поддерживать себя в спортивной форме. Вот и
сейчас он находился на чемпионате по собачьим боям.

Портной никогда не
видел шарпея, однако ему удалось узнать, что это пёс-боец, который неоднократно
выигрывал призовые розетки.
- Хорошо,- подумал портной. - Это крупная и
сильная собака. Не долго думая, он сшил для шарпея спортивный костюм на глаз и
отправил его по адресу.

Когда чемпион облачился в присланный наряд,
выяснилось, что шкура слишком велика и образует забавные складочки. Его гордость
была ущемлена. Боясь насмешек и оскорблений, он оставил арену и стал
декоративной собакой.

С тех пор шарпей так и носит одежду не по размеру.


Но это не последняя собачья история…

Веда Конг



ПРЕДИСЛОВИЕ ИЛИ КАК ПОЯВИЛИСЬ ЭТИ
СКАЗКИ

"Собачьи истории» начались с детских вопросов: «Почему у собачки
язык синий? А где у неё хвостик? А почему они такие разные?»…
Потом появились
сказки для ребенка, в которых мне хотелось не столько говорить о породах,
сколько научить маленького человечка воспринимать мир, помочь ему найти в нём
правильную дорогу, открыть лучшие стороны жизни, показать величие и красоту
нашей земной природы. Они получились разные: веселые и грустные, сказочные и не
очень волшебные, короткие и длинные, но дочка с нетерпением ждала новую историю.
Собаки стали их главным «действующим лицом». На улице, лукаво поглядывая на
меня, она указывала на проходившую мимо собаку и спрашивала, есть ли про нее
сказка; проказница листала журналы и книжки, выискивая незнакомую собачью
мордочку, чтобы услышать новую историю…
Дочка выросла, а сказки остались.
Пожалуйста, не судите строго, лучше почитайте истории детям и, если хоть один из
них улыбнётся или загрустит или... попросит у Вас собаку - значит всё было НЕ
ЗРЯ!

Веда Конг





ВЕЛИКАЯ РОДОСЛОВНАЯ ИЛИ КАК
ПОЯВИЛИСЬ ПОРОДЫ


Давным-давно, когда на земле ещё не было ни
деревень, ни больших городов, а люди жили рядом с дикими зверями, в одном лесу
неподалеку от человеческого стойбища обитала стая собак под предводительством
Большого Пса. В своре были разные собачки: и большие и маленькие, и
короткошёрстные и пушистые, у одних были быстрые ноги, у других чудесные
носы.

Большой Пёс был очень стар и болен, поэтому он не мог управлять
стаей, собаки перестали слушаться своего вожака, и всё в стае
перепуталось.
Не легко жилось им в лесу, и вот однажды они подружились с
людьми, которые стали кормить собак и давать им место у костра. Животным стало
так хорошо, что они перестали ходить на охоту, искать логово для выращивания
щенков - вся их жизнь была направлена на то, чтобы заслужить у человека похвалу,
лучший кусочек мяса и тёплую конуру.

Вскоре людям стало трудно добывать
еду для себя и для своих друзей собак, и тогда вождь человеческого племени
пришел к вожаку стаи. При свете факелов на стенах большой пещеры они составили
договор, в котором отразили все условия совместного существования двух стай и
назвали его Великая родословная.

Собаки, которые не имели силы и чуткого
носа, но были изящны, нежны и ласковы, становились домашними любимцами -
декоративными собаками. Они должны были веселить женщин племени, играть с детьми
и составлять компанию старикам.
Собаки, которые имели быстрые ноги для
неутомимой погони, азартные и выносливые преследователи, что со знанием дела
могли окружить добычу, становились охотничьими псами.
Собаки, которые имели
крепкие зубы, обладали невиданной мощью и развитым умом должны были помогать
людям охранять свои жилища, пасти скот.
Так и появились породы.
Договор
был составлен, скреплен руколапым пожатием и оглашён перед
племенами.

Большой Пёс больше не боялся оставить свою стаю на произвол
судьбы и мог спокойно отправиться к звёздам, но и оттуда он продолжал следить за
своими подопечными, чтобы при необходимости прийти к ним на помощь.
Зимой,
когда появляется первый снег, ты можешь увидеть созвездие Большого Пса, которое
подмигивает тебе самой яркой звездой ночного неба под названием Сириус.

А
теперь устраивайся поудобнее - наши истории только начинаются...

Хвостатые целители умеют поднять настроение любому ребенку
Собаки-целители
получили поддержку от мэрии Мурманска В конце мая в Мурманске состоялось
итоговое заседание конкурсной комиссии по муниципальным грантам.
- По
результатам рассмотрения и оценки конкурсных заявок победителями в 2011 году
были признаны пять общественных организаций, - сообщили в Центре общественных
связей и шефской работы администрации города Мурманска.

Среди победителей
- организация с очень трогательным названием «Прикосновение исцеляющей лапы».
Название ее проекта - «Нет ограниченных возможностей - есть ограниченный взгляд
на возможности». На реализацию канистерапии мэрия выделила грант в размере 148
462 рубля.

Канистерапия (от латинского canis - собака) – это подвид
зоотерапии, когда пытаются облегчить страдания больных людей (в первую очередь
детей) путем общения с животными. В данном случае – с собаками. Создатели
организации «Прикосновение исцеляющей лапы» - известные в городе кинологи Ирина
Максимова и Татьяна Пашкова. Вместе со своими четвероногими питомцами они
приходят на помощь детям, оказавшимся в самой трудной ситуации - на
онкологической койке, в Доме ребенка, коррекционном детском саду или школе.
Особенно действенно четвероногие «доктора» помогают пациентам, которые тяжело
идут на контакт. Это страдающие синдромом Дауна, ДЦП, эпилепсией, аутисты и
дети-сироты. Такие малыши постоянно испытывают дефицит ласки и душевного тепла.
И тут хвостатые целители со своими хозяевами-кинологами просто неоценимы!
Общение с собаками и прикосновение к ним улучшает у детей мелкую моторику рук и
координацию движений в целом, развивает память и коммуникативные навыки общения,
снимает критическое эмоциональное напряжение.

Кстати, в Мурманске
подобные сеансы терапии проводят не только с собаками. Аналогичные проекты есть
в одной из мурманских конюшень, где дети общаются с лошадьми, в океанариуме – с
тюленями, и в пансионате «Лапландия» - с северными оленями.